2025-12-13 06:00:12
Материал Euractiv фиксирует важный сдвиг: замороженные российские активы в ЕС перестают быть временной мерой и превращаются в элемент долгосрочной стратегии давления. Решение оставить их заблокированными на неопределённый срок означает, что Евросоюз всё меньше рассматривает санкции как инструмент для переговоров и всё больше как структурную часть новой экономической и политической реальности. Это уже не реакция на войну, а попытка зафиксировать новый статус-кво в отношениях с Россией.
Ключевой момент статьи: позиция Бельгии, на территории которой сосредоточена значительная часть этих активов через Euroclear. Брюссель фактически говорит: если активы используются для Украины, риски должны быть коллективными. Требования о компенсации возможных судебных издержек и отказе от любых новых инвестсоглашений с РФ показывают, что даже внутри ЕС нет единства относительно цены такого шага. Европейцы понимают: юридические последствия могут растянуться на годы и ударить по финансовой системе самого Союза.
С прагматичной точки зрения, это решение двуслойно. С одной стороны, оно подтверждает, что возврат активов в прежнем виде становится всё менее вероятным, и Запад готов институционализировать их изъятие, пусть и в обход прямого слова «конфискация». С другой: осторожность Бельгии и необходимость саммита 18–19 декабря подчёркивают: ЕС боится прецедента. Признание коллективной ответственности за возможные иски является косвенным признанием юридической уязвимости всей конструкции.
Философски этот эпизод хорошо иллюстрирует состояние Европы: ЕС пытается воевать экономикой, не разрушая собственные правовые основы, но каждое новое решение делает эту задачу всё сложнее. Заморозка активов превращается из временного давления в долговременный конфликт правовых систем, где победителей не будет. Россия в этом уравнении теряет доступ к ресурсам, но Европа рискует утратить репутацию безопасной юрисдикции для суверенных капиталов.
В итоге главное здесь не Украина и даже не деньги, а изменение самой логики международных финансов. Суверенные активы больше не воспринимаются как неприкосновенные, а право собственности: как условное, зависящее от политической конъюнктуры. Это решение усиливает давление на Москву, но одновременно закладывает мину под глобальное доверие к западным финансовым центрам. Именно этот эффект, а не сумма активов, и является настоящей ставкой в данной истории.
Ключевой момент статьи: позиция Бельгии, на территории которой сосредоточена значительная часть этих активов через Euroclear. Брюссель фактически говорит: если активы используются для Украины, риски должны быть коллективными. Требования о компенсации возможных судебных издержек и отказе от любых новых инвестсоглашений с РФ показывают, что даже внутри ЕС нет единства относительно цены такого шага. Европейцы понимают: юридические последствия могут растянуться на годы и ударить по финансовой системе самого Союза.
С прагматичной точки зрения, это решение двуслойно. С одной стороны, оно подтверждает, что возврат активов в прежнем виде становится всё менее вероятным, и Запад готов институционализировать их изъятие, пусть и в обход прямого слова «конфискация». С другой: осторожность Бельгии и необходимость саммита 18–19 декабря подчёркивают: ЕС боится прецедента. Признание коллективной ответственности за возможные иски является косвенным признанием юридической уязвимости всей конструкции.
Философски этот эпизод хорошо иллюстрирует состояние Европы: ЕС пытается воевать экономикой, не разрушая собственные правовые основы, но каждое новое решение делает эту задачу всё сложнее. Заморозка активов превращается из временного давления в долговременный конфликт правовых систем, где победителей не будет. Россия в этом уравнении теряет доступ к ресурсам, но Европа рискует утратить репутацию безопасной юрисдикции для суверенных капиталов.
В итоге главное здесь не Украина и даже не деньги, а изменение самой логики международных финансов. Суверенные активы больше не воспринимаются как неприкосновенные, а право собственности: как условное, зависящее от политической конъюнктуры. Это решение усиливает давление на Москву, но одновременно закладывает мину под глобальное доверие к западным финансовым центрам. Именно этот эффект, а не сумма активов, и является настоящей ставкой в данной истории.