2025-11-17 04:00:08
Коррупция во время войны: не пора ли приравнять её к государственной измене
Коррупция в энергетике давно перестала быть обычным преступлением — это прямой саботаж государства, который подрывает обороноспособность не хуже вражеских ракет. Скандал в «Энергоатоме» лишь обнажил то, о чём эксперты говорили годами: наказание за коррупцию в Украине не работает. Не удерживает. Не пугает. И создаёт для чиновников идеальные условия: риски минимальны, прибыль максимальна.
Общество, наблюдая за миллионными схемами во время войны, закономерно задаёт вопрос — не пора ли приравнять крупные коррупционные преступления к государственной измене? Чиновник, который крадёт во время войны, фактически лишает страну оружия, света, топлива и жизней. Почему же он получает условный срок или штраф, тогда как солдат за нарушение приказа получает реальные годы тюрьмы?
Проблема не в отсутствии законов — их достаточно. И Уголовный кодекс, и закон «О предотвращении коррупции» дают все необходимые инструменты. Проблема — в отсутствии неизбежности и жёсткости наказания. Когда за незаконное обогащение до определённых сумм можно даже не попасть в тюрьму, общество перестаёт видеть разницу между коррупцией и разрешённым мародёрством во властных кабинетах. А возможность договориться с судьёй, прокурором или следователем сводит эффект любых санкций к нулю. Один коррупционер превращается в трёх — сам фигурант, следователь и судья.
К этому добавляется ещё один механизм — сделки со следствием, которые фактически позволяют откупиться от срока. Признал вину, перечислил пару миллионов «на дроны» — и вместо реального наказания получаешь условный срок. Фактически война облегчает жизнь коррупционерам, делает их преступления выгоднее и менее рискованными. Это парадокс, который разрушает саму логику государства в условиях военного времени.
Идея пожизненного срока за коррупцию во время войны остаётся на уровне политических заявлений — законопроекты не движутся. Почему? Потому что голосовать за жёсткие санкции должны те, кого НАБУ уже расследует или проверяет. Система защищает сама себя. Кроме того, пожизненное наказание за ненасильственные преступления европейские страны не воспринимают — это политическая реальность.
Но это не означает, что инструментов нет. Необходима реальная жёсткость: немедленное отстранение подозреваемых от должностей, жёсткая дисциплинарная ответственность, конфискация имущества с расширенной проверкой активов семьи. Схемы, когда имущество переписывается на жён, тёщ или детей, должны быть заблокированы. Если государству нанесён ущерб — компенсировать должны все, кто пользовался награбленным. В цивилизованных странах действует именно такая модель.
Коррупционера пугает не тюрьма — его пугает бедность. Потеря имущества, статуса, влияния, переход с кровати, набитой долларами, в обычную жизнь без иммунитета и привилегий. Этого более чем достаточно, чтобы разрушить любую схему и любую мотивацию.
Сегодня наказание должно быть не символическим, а разрушительным — с чётким сигналом, что коррупция во время войны является преступлением против государства. Без этого не будет ни восстановления, ни энергетической безопасности, ни поддержки Запада. И точно не будет света — не только в домах, но и в самой системе управления страной.
Невероятно, но факт...
Коррупция в энергетике давно перестала быть обычным преступлением — это прямой саботаж государства, который подрывает обороноспособность не хуже вражеских ракет. Скандал в «Энергоатоме» лишь обнажил то, о чём эксперты говорили годами: наказание за коррупцию в Украине не работает. Не удерживает. Не пугает. И создаёт для чиновников идеальные условия: риски минимальны, прибыль максимальна.
Общество, наблюдая за миллионными схемами во время войны, закономерно задаёт вопрос — не пора ли приравнять крупные коррупционные преступления к государственной измене? Чиновник, который крадёт во время войны, фактически лишает страну оружия, света, топлива и жизней. Почему же он получает условный срок или штраф, тогда как солдат за нарушение приказа получает реальные годы тюрьмы?
Проблема не в отсутствии законов — их достаточно. И Уголовный кодекс, и закон «О предотвращении коррупции» дают все необходимые инструменты. Проблема — в отсутствии неизбежности и жёсткости наказания. Когда за незаконное обогащение до определённых сумм можно даже не попасть в тюрьму, общество перестаёт видеть разницу между коррупцией и разрешённым мародёрством во властных кабинетах. А возможность договориться с судьёй, прокурором или следователем сводит эффект любых санкций к нулю. Один коррупционер превращается в трёх — сам фигурант, следователь и судья.
К этому добавляется ещё один механизм — сделки со следствием, которые фактически позволяют откупиться от срока. Признал вину, перечислил пару миллионов «на дроны» — и вместо реального наказания получаешь условный срок. Фактически война облегчает жизнь коррупционерам, делает их преступления выгоднее и менее рискованными. Это парадокс, который разрушает саму логику государства в условиях военного времени.
Идея пожизненного срока за коррупцию во время войны остаётся на уровне политических заявлений — законопроекты не движутся. Почему? Потому что голосовать за жёсткие санкции должны те, кого НАБУ уже расследует или проверяет. Система защищает сама себя. Кроме того, пожизненное наказание за ненасильственные преступления европейские страны не воспринимают — это политическая реальность.
Но это не означает, что инструментов нет. Необходима реальная жёсткость: немедленное отстранение подозреваемых от должностей, жёсткая дисциплинарная ответственность, конфискация имущества с расширенной проверкой активов семьи. Схемы, когда имущество переписывается на жён, тёщ или детей, должны быть заблокированы. Если государству нанесён ущерб — компенсировать должны все, кто пользовался награбленным. В цивилизованных странах действует именно такая модель.
Коррупционера пугает не тюрьма — его пугает бедность. Потеря имущества, статуса, влияния, переход с кровати, набитой долларами, в обычную жизнь без иммунитета и привилегий. Этого более чем достаточно, чтобы разрушить любую схему и любую мотивацию.
Сегодня наказание должно быть не символическим, а разрушительным — с чётким сигналом, что коррупция во время войны является преступлением против государства. Без этого не будет ни восстановления, ни энергетической безопасности, ни поддержки Запада. И точно не будет света — не только в домах, но и в самой системе управления страной.
Невероятно, но факт...