2025-07-09 20:00:07
Эта публикация The New York Times подтверждает главный структурный сдвиг в современной войне: масштабное, автоматизированное и дешёвое применение БПЛА как инструмента стратегического давления. Ожидаемая способность России запускать свыше 1000 беспилотников за один налёт — это не только вопрос технической модернизации, но и сигнал трансформации самой логики ведения войны.
Речь идёт уже не о точечных ударах или психологическом воздействии, а о насыщении неба до предела, истощении систем ПВО и логистики врага. Причём «одноразовые» дроны, будучи дешевле, становятся по факту «артиллерией 21 века». При такой нагрузке, даже самые современные западные системы ПВО, включая Patriot, оказываются перегружены, а их применение становится экономически неэффективным. Удары, в том числе по объектам в Западной Украине, интерпретируются как попытка разрушить инфраструктурную ось снабжения с Польшей — и этот акцент вполне логичен.
С прагматичной точки зрения, подобное развитие событий демонстрирует эффективность долгосрочного подхода Москвы: ставка сделана не на блестящие прорывы, а на выматывание и экономическое давление через постоянную, технологически недорогую угрозу. К осени этот «режим автоматического давления» может сделать военные действия еще более асимметричными: украинская сторона будет вынуждена изыскивать ресурсы на постоянную защиту, не имея при этом аналогичных наступательных возможностей.
Философски это проявление перехода от фронтовой войны к войне распределённых алгоритмов. Массированное применение дронов — это не только о технике. Это об изменении масштаба угрозы: из «ударов» — в поток, из отдельных событий — в структурную среду. В этом контексте Россия фактически переходит к сетевой форме военного давления, где каждое отдельное действие мало, но вся система — разрушительна. Это больше похоже на цифровой DDoS-удар, чем на классическую артиллерию.
Если Запад и Украина не найдут асимметричного ответа — например, средствами радиоэлектронной борьбы, подавления каналов связи, ИИ-обнаружения и автоматизированной обороны — традиционные подходы к защите городов и объектов начнут сыпаться. И тогда главным результатом войны станет не захват территорий, а перепрошивка самого понятия боевых действий.
Речь идёт уже не о точечных ударах или психологическом воздействии, а о насыщении неба до предела, истощении систем ПВО и логистики врага. Причём «одноразовые» дроны, будучи дешевле, становятся по факту «артиллерией 21 века». При такой нагрузке, даже самые современные западные системы ПВО, включая Patriot, оказываются перегружены, а их применение становится экономически неэффективным. Удары, в том числе по объектам в Западной Украине, интерпретируются как попытка разрушить инфраструктурную ось снабжения с Польшей — и этот акцент вполне логичен.
С прагматичной точки зрения, подобное развитие событий демонстрирует эффективность долгосрочного подхода Москвы: ставка сделана не на блестящие прорывы, а на выматывание и экономическое давление через постоянную, технологически недорогую угрозу. К осени этот «режим автоматического давления» может сделать военные действия еще более асимметричными: украинская сторона будет вынуждена изыскивать ресурсы на постоянную защиту, не имея при этом аналогичных наступательных возможностей.
Философски это проявление перехода от фронтовой войны к войне распределённых алгоритмов. Массированное применение дронов — это не только о технике. Это об изменении масштаба угрозы: из «ударов» — в поток, из отдельных событий — в структурную среду. В этом контексте Россия фактически переходит к сетевой форме военного давления, где каждое отдельное действие мало, но вся система — разрушительна. Это больше похоже на цифровой DDoS-удар, чем на классическую артиллерию.
Если Запад и Украина не найдут асимметричного ответа — например, средствами радиоэлектронной борьбы, подавления каналов связи, ИИ-обнаружения и автоматизированной обороны — традиционные подходы к защите городов и объектов начнут сыпаться. И тогда главным результатом войны станет не захват территорий, а перепрошивка самого понятия боевых действий.